Известные
психологи мира * Биография и концепция З.
Фрейда
1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 |
Биография и
концепция З. Фрейда
size=3> Мы не останавливались
на методах психоаналитической практики, хотя в них
проявляется ее теоретическое обоснование. Фрейд
использует свое основательное знание
психолингвистики при анализе речевого построения
рассказа пациентов о своих тревогах и болезни. Им
учитываются эмоциональные нюансы речи, ее
задержки, затруднения, шутки и другое.
Значение психолингвистического аспекта в
теории и практике психоанализа признал известный
французский психолингвист Жак Локан. Он был
сторонником и последователем психоанализа в своей
области, но потом модернизировал и заменил
классическую терминологию психоанализа своей
лингвистической. Локан был не новатором в этом
отношении. Ближайшие ученики Фрейда тоже
модернизировали психоанализ, признав главенство
"Я" над "Оно". Модернизированным психоанализом
стал и фрейдомарксизм. Видные французские ученые -
философы К.Б. Клеман, П. Брюно и Л. Сэв сделали
попытку модернизировать психоанализ, очистить от
"идеалистической шелухи" и включить его в
марксистскую теорию. И они не были новаторами в
этом плане. Советские ученые двадцатых годов
излагали фрейдизм как естественно-научную основу
марксизма. Но им недолго пришлось заниматься
этим...
Нам остается еще коснуться
общепсихологического и социологического значения
психоанализа в наше время.
В философии,
психологии и социологии четко прослеживаются две
позиции в оценке перспектив развития бытия
человека и общества - это пессимистическая и
оптимистическая. Мы не можем развить и
проиллюстрировать это положение в пределах нашей
книги. Можем только показать, что классический
психоанализ в философском, психологическом и
социологическом планах пессимистичен. Конечно, это
не пессимизм экзистенциалистской философии,
провозгласившей: "человек брошен в мир абсурда"
или близких к ней других философских систем.
Особенность пессимизма Фрейда состоит в том, что
человеку и человечеству ничего другого не дано,
кроме респектабельной буржуазной демократии.
Наиболее яркой и выдающейся философской
системой в XIX и XX веках стал марксизм - наиболее
оптимистичная и социально устремленная из всех
других философских систем. На эту философскую
систему и ее "великий культурный эксперимент"
обратил свой взор Фрейд. Свое отношение к светлому
оптимизму того великого эксперимента (подчеркнуто
нами), осуществляющегося в настоящее время на
огромной территории между Европой и Азией", он
изложил в статье "Будущее одной иллюзии": "Это
означало бы наступление золотого века, однако
сомнительно, чтобы такое состояние было
возможно... Без господства над толпой со стороны
меньшинства обойтись столь же невозможно, как и
без принуждения, которое требует тяжкий труд,
сопутствующий цивилизации, ибо толпа инертна и
неразумна, она не любит отказываться от влечения
инстинкта, ее нельзя убедить разумными доводами в
необходимости такого отказа, а индивиды,
составляющие толпу, поддерживают друг друга в
попустительстве собственной распущенности. Только
под влиянием способных служить примером признанных
вождей толпа позволяет вовлекать себя в трудовые
усилия и соглашается на воздержание, обязательное
для существования цивилизации". Далее Фрейд
высказывается еще более конкретно:
"Для
установления в России новой коммунистической
цивилизации в качестве психологической опоры
используется преследование буржуазии. И мы можем
спрашивать себя с тревогой, что предпримут Советы,
когда вся их буржуазия будет истреблена".
Высказывания Фрейда могут оценить с
восторгом современные радикалы-демократы: он
предсказал крах коммунизма в России. Однако
позиция Фрейда в отношении элитарного государства
достаточно примитивна. Она отражает далеко не
лучшие взгляды на содержание элитарного принципа
государственного устройства. Его программа до
банальности проста: устройство общества должно
базироваться на подавлении большинства
меньшинством. Меньшинство - это разумная элита
(буржуазия) и вожди, способные быть примером для
толпы. Толпа - это нечто подобное индивидам
первобытной дикой орды. Она неспособна отказаться
от своих инстинктивных влечений. Ей уготован
цивилизацией тяжкий и принудительный труд. Эта
перспектива общественного устройства достаточно
пессимистична. Мы не будем на ней задерживаться.
Вернемся к научной сути психоанализа.
Приступая к оценке научного наследия
Фрейда, нельзя забывать, что его истоки связаны с
медицинской практикой, потребностью понять
природу, диагностировать и лечить неврозы. Ни
физиология, ни психология не могли ему в этом
помочь. Он привлек для решения своих задач, можно
сказать, все антропологические и смежные с ними
науки: историю, этнографию, этнопсихологию,
искусствоведение, фольклор, языкознание,
религиозные вероучения, философские системы и
другие. Широк был диапазон его медицинского
образования и специализации по физиологии,
неврологии, биологии и клиническим дисциплинам:
терапии, невропатологии (в том числе детской) и
психиатрии. Всесторонность образования Фрейда
уникальна. В статьях о Леонардо да Винчи и
Достоевском впечатляет глубокое знание их
биографии. Он, например, проследил, в какие
периоды жизни Достоевского были у него
эпилептические припадки, чтобы определить их
характер. Знание всемирной художественной
литературы было тоже уникальным.
Фрейда
справедливо считают крупным психологом. Он,
действительно, внес большой вклад в развитие
психологической науки. Но этот вклад своеобразен,
хотя и существеннен. Фрейд погрузился в изучение
глубинных слоев и систем личности. Ученого не
привлекли личностные проблемы психологии. В его
знаменитой триаде отсутствует личностный системный
уровень. В трех психологических структурах
психоаналитической теории только "Я" и, частично,
"Сверх-Я" могли бы представлять личностный
уровень. Но "Я" - это только хрупкий эпифеномен,
незначительная верхушка огромного айсберга,
безликое, раздираемое тремя монстрами: "Сверх-Я",
"Оно" и враждебной ему социальной средой. Эту
слабую сторону психоанализа Фрейда учли его
ближайшие ученики. Они признали примат силы "Я"
(сознания) и, соответственно, модернизировали свою
психотерапевтическую практику. К силе личностного
уровня обращаются современные психотерапевты и
педагоги.
Не выдерживает строгой критики и
теория эдипова комплекса. Не доказана его
наследственная и потому неотвратимая природа.
Сексуальность у детей уже в раннем возрасте носит,
по-видимому, закономерный характер. Но это нельзя
сказать в отношении стремления детей к инцесту,
который лежит в основе эдипова комплекса,
воспитанных в коммунах и кибуцах, показали, что
они лишены комплекса Эдипа. Но если он все же
бывает, то ищите его у родителей. В этом
парадоксальном заявлении есть своя доля правды.
Своими неумеренными ласками они могут вызвать у
детей эдипов комплекс или другие сексуальные
извращения.
Наши критические замечания к
психоанализу не умаляют значение того вклада в
науку, который сделал Фрейд. Но многие великие
первооткрыватели в науке не смогли избежать
преувеличения сферы распространения их открытий
(Дарвин, Павлов, Мечников и другие). Этого не
избежал и Фрейд.
Нам остается привести
иллюстрации из художественной литературы и наших
клинических наблюдений.
Приведем
иллюстрацию из романа Марселя Пруста "В поисках
утраченного времени". Кроме глубокого
психологизма, этот реалистический роман интересен
тем, что он во многих отношениях автобиографичен.
Главный персонаж романа Марсель, как и
Пруст, родился в буржуазно-аристократической семье
и с раннего детства был окружен заботой и любовью
родных. Но рафинированный индивидуализм людей
этого сословия болезненно сказывается на
изнеженном, сверхчувствительном и ранимом ребенке.
Вместе с тем, изощренность и утонченность
аристократического этикета сковывали естественное
проявление человеческих чувств. И потому каждый из
персонажей романа испытывает одиночество, от
которого он постоянно, от рождения до конца жизни
страдает. Этого не избежал герой романа Марсель.
Приведем сцену из его детских впечатлений:
"Когда у нас вечером бывали гости или хотя
бы только Сван, мама не поднималась ко мне в
комнату. Я ужинал раньше всех, затем приходил
посидеть с гостями, а в восемь часов мне надо было
подниматься к себе; я вынужден был уносить с собой
из столовой в спальню тот драгоценный, хрупкий
поцелуй, который мама имела обыкновение дарить
мне, когда я лежал в постели, перед тем как мне
заснуть, и, пока я раздевался, беречь его, чтобы
не разбилась его нежность, чтобы не рассеялась и
не испарилась его летучесть; но как раз в те
вечера, когда я ощущал необходимость особенно
осторожного с ним обращения, я должен был
второпях, впопыхах, на виду у всех похищать его,
не имея даже времени и внутренней свободы, чтобы
привнести в свои действия сосредоточенность
маньяков, которые затворяя дверь, стараются ни о
чем другом не думать...".
|
